Проснувшись ближе к обеду, я понял, что первая половина дня потеряна совсем, а вторая, дай бог, наполовину. Позавтракав, — или пообедав, — а потом собравшись, я вышел из квартиры и встретил соседа, курящего возле окна на пролете.
— Шалом.
Помахал он мне сигаретой.
— Шаббат, — звякнул я ключами в ответ, после чего он спросил:
— Ты знаешь, в чем здесь смысл?
— Где? — не понял я.
— Ну, здесь.
— Ты про лестницу?
— Нет.
— Про Россию?
— Нет.
— Про жизнь?
— Да нет же.
— А про что тогда?
— Иди сюда.
Я закурил сигарету и спустился вниз.
— Здесь — это здесь. Понимаешь?
— Пока не очень.
— Ну, тут, — он обвел руками подъездную площадку.
— И все-таки ты про лестницу?
— Да нет же, блять. Здесь это вот тут. Ну тут. Сечешь?
— Меня заебали твои метафоры. И в чем смысл?
— Откуда мне знать? — пожал он плечами.
— То есть ты сам не знаешь, где это, “здесь“, и в чем его смысл, но хочешь, чтобы я тебе рассказал?
— Да я так спросил. Вдруг ты знаешь.
— Бывай.
— Бывай.
Я затушил бычок и поднялся наверх. Пока я ждал лифт, он ещё раз позвал меня:
— Если найдешь того, кто в курсе, расскажи мне обязательно. Интересно пиздец! — крикнул он в закрывающиеся двери лифта.
— Хорошо! — прокричал я ему в ответ.
Я задумался, но пока ещё не понял, о чём. В поисках предмета размышлений я посмотрел на потолок.
— Хули ебало поднял? — спросила меня надпись.
— Да я не в курсе, — ответил я ей.
— Соли, спайсы, микс? — спросил меня фломастер на зеркале.
— Нет, спасибо, — ответил я ему.
Двери открылись.
В глубоких раздумьях я вышел на улицу. Мимо пробегал отряд росгвардейцев.
— Ребята, а вы не в курсе, в чем здесь смысл? — спросил я у них.
— Пошел нахуй, — ответил мне первый.
— У меня маленькая голова и большое тело, — ответил второй.
— Возможно, смысл в том, что реальность субъективна и бытие определяет сознание. Но в бесконечной прогрессии все мы мертвы и наши ожидания от нынешнего мироустройства сулят нам только кризис и крах наших неустойчивых опор и базисов, на которые ложится наше представление о сущности мироздания, — ответил третий и притормозил: — да не, хуйня какая-то. Пошел нахуй, — добавил он, немного поразмыслив, и побежал догонять остальных.
— Спасибо, ребята, — помахал я им вслед.
Дорога предстояла долгая. Магазин "Неверный" находился в двухстах метрах от моего дома. Было абсолютно неясно, где я мог узнать ответ на интересующий меня вопрос.
Пройдя между домами, я вышел на детскую площадку, где подростки пили пиво.
— Дядя, дай сигарету? — подбежала ко мне одна из них.
— Дам, если скажешь, в чем смысл.
Она задумчиво почесала затылок и сказала.
— Смысл в том, что мы — поколение сигарет, татуировок, инстаграма, сериалов, книг, кофе, рассветов и закатов. Поколение музыки, чувств и искусства. Мы — зумеры, будущие музыканты, художники, писатели и артисты.
— Но ты пьешь вишневый гараж на детской площадке, а дома только и делаешь, что смотришь сериалы про корейцев и геев.
— Ой, дядя, ты ничего не понимаешь, — махнула она рукой. — Ты прямо как мои родители. Они мне тоже говорят, мол, учись и развивайся. Стремись к чему-то. Ставь себе цели и достигай их. Я что, дура по-твоему?
И я дал ей сигарету.
Двери в “Неверный” открылись автоматически. Магазин встретил меня азербайджанцами за кассой и бабушками с торчащими из карманов пакетами.
— Но тут написано: “Акция”! — кричала одна пожилая леди на маленького азербайджанца в маске.
— Я товар пробивать. Он показывать цена такой. Я не могу ничего делать, — ответил он ей.
— Жулики! Ворье поганое! Обворовываете пенсионеров! Я блокадница! Как вам не стыдно! — поддерживали пожилую леди подруги по годам, стоящие прямо за ней.
— А я на Урале самолеты строила! — кричала вторая.
— А я с мужем в танке горела! — вопила третья.
— Я не могу делать ничего. Товар пробивать, цена показывать — защищался маленький азербайджанец.
— Бабуль, а в чем смысл? — спросил я горевшую с мужем в танке
— Что?
— Смысл в чем?
— Плохо слышу, сынок.
— В чем смысл, бабуль!? — повысил я голос.
— Ааааа... Ворье поганое! Такую страну разворовали! Я в семидесятых годах была директором завода. У меня в подчинении полторы тысячи человек было. А пенсия теперь двенадцать тысяч рублей! И черный этот, ворье нерусское, грабит нас средь бела дня!
— Леееее, не ругайся. Я не делать плохое. Я просто делать работа, — встрял в разговор азербайджанец.
— А смысл в чем? — спросил я её еще раз.
Тут она встрепенулась, внимательно посмотрев мне в глаза. Взяла за плечо и увела подальше от кассы. Остановившись возле немытой моркови, она наклонилась ко мне и прошептала:
— Есть только один человек, который знает ответ на этот вопрос. Иди-ка ты, сынок, в лес, завтра в полдень по дороге, ведущей на родник. По пути ты найдешь тропинку, которую белки и вороны стерегут. Ступай по ней и иди до серебряных крон. Как над головой все засеребрится, ищи опушку в чаще с дубом столетним. Под ним тебя будет ждать Он, — после чего развернулась и быстро пошла к кассе.
— Люда-а-а-а. Люда-а-а-а-а! Не занимай мое место.
А я тем временем вышел из отдела с овощами и пошел за пивом.
Немного походив вдоль рядов с самыми разными марками и видами пива и взяв две бутылки “Hyinеken”, я решил оплатить покупки. По-быстрому расплатившись картой, я побежал домой, чтобы обрадовать соседа и сказать, что скоро я дам ему ответ на его вопрос. Но соседа я дома не застал. Он не ответил ни на дверной звонок, ни на стук в дверь. После чего я подумал, что лучше все разузнать самому и рассказать ему позже.
С этой радостной мыслью я вернулся домой и сел пить пиво.
На следующий день я стоял на дорожке ведущей к роднику, как мне и было сказано. Закурив сигарету и немного потоптавшись в нерешительности, я наконец пошел, выискивая глазами тропинку, охраняемую белками и воронами.
Раздумывая о том, кто же могу меня ждать у столетнего дуба, я совсем потерялся и жутко перепугался, когда у моих ног оранжевой стрелой пронеслась белка.
— Значит я близко, — сказал я себе.
— Пр-р-рочь. Пр-р-рочь, — прокаркал мне ворон, сидевший над едва заметной дорожкой.
— Это она? — спросил я его.
— Пр-р-рочь. Пр-р-рочь, — опять прокаркал мне ворон.
Не обратив внимание на его предупреждения, я свернул с дорожки и пошел по едва заметной тропинке, убирай от лица ветви кустарников и деревьев.
Шел я долго. Тропинка все тянулась и тянулась, но кроны отказывались менять зелень на серебро. С каждым шагом на душе становилось все радостнее и радостнее, как будто я шел на встречу к сокровищам или мировому господству партии.
Окончательно погрузившись в радостные раздумья о невероятном, я совсем не заметил, как наступил вечер, а за ним ночь. Столь же неожиданно я вышел из глухого леса на большую поляну, освещенную полной луной, в центре которой стоял раскидистый дуб.
Под ним в позе лотоса сидел мужчина лет тридцати пяти. Он был одет в китель капитана полиции, камуфляжные штаны и офицерскую фуражку вооруженных сил. В правой руке он держал смартфон, из которого играла релаксирующая музыка, а в другой косяк. Перед ним стоял стул.
— Привет, — помахал он мне, указав косяком на стул; я подошел и сел.
— Привет.
— Я тебя ждал. Спрашивай.
— Кто ты?
— Это не тот вопрос.
— Но мне интересно.
— Как скажешь. Я — Тот.
— Это который?
— Да не который, а Тот.
— Тот самый?
Он посмотрел на меня как на идиота, после чего продолжил:
— Я — Тот. Бог мудрости, покровитель Хмуна и отец всезнания. Я знаю ответы на все твои вопросы.
— Моя одноклассница Лена — шлюха?
Он глубоко затянулся, запрокинул голову наверх и, после небольшой паузы, сказал:
— Звезды говорят да.
— Растения выращивают нас, вырабатывая кислород, только для того, чтобы мы после смерти стали для них удобрением?
— Ты не за этим сюда пришел! — сказал он так величественно и грозно, что его голос гулом разносился по поляне; сам он как будто увеличился в размере и теперь смотрел на меня сверху вниз: — задавай свой вопрос, смертный!
— А в чем смысл?
Он шумно выдохнул носом. После чего подался ко мне и сказал:
— Тысячи лет я стерегу это место. Тысячи лет ко мне приходят люди за знаниями, которые забыты с начала времен. И ни один еще не был готов к истине. Готов ли ты услышать её?
— Да, — ни секунды не раздумывая, ответил я.
— ЖКХ уебаны, — сказал он полушепотом, после чего исчез вместе с опушкой, а я оказался на том же месте, где свернул с дороги на родник.
Мне в лицо начал светить яркий свет.
— Что это мы тут делаем в такое время? — спросил меня голос из света.
— Да! Что это тут делаем? — поддакнул ему высокий голосок.
— Говорю с богами.
— Ага! Попался наркоман!
Я заметил, что весь пропах анашой, которую курил Тот.
— Лови его, Витя! — закричал высокий голос и я побежал.
Еще было темно, когда я пришел к своему дому. Поднявшись на лестничную клетку, я встретил соседа, курящего в темноте. Света в подъезде почему-то не было.
— Ну как, узнал ответ на вопрос? — спросил он.
— Да. ЖКХ уебаны.
И свет включился.
